Окунулась в детство... Жаль -не было у меня такой бабули

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ МОЕЙ МИЛОЙ БАБУШКЕ ПАХОМКОВОЙ МАРИИ СТЕПАНОВНЕ ПОСВЯЩАЮ. Карпина Татьяна ( отрывок из воспоминаний).

Мама начала готовить клюквенный морс, я сразу догадалась, что вечером нас ждёт баня. Топилась она долго, несколько часов, а потом ещё нужно ждать, чтоб ушёл угар. Наша баня очень старая. Необычная. Сначала открывали дверь и переступали высокий порог. Так мы оказывались в предбаннике. В нем было маленькое окошечко и скамейка. В стены были вбиты большие гвозди. На них мы весили одежду, а также оставляли чистое бельё. Потом опять высокий порог, и дальше– жаркая баня. В ней огромная каменка. Среди камней находился большой котёл для горячей воды. Дальше полог, где папа любил париться и бить себя веником. Около стен – скамейки, на них тазы. Стены чёрные от сажи. Если к ним прикоснуться рукой, то она становилась грязной. Сажа очень трудно отмывалась. Справа два ушата. Один для холодной воды, другой для щёлока. Мыла у нас мало, поэтому голову мыли щёлоком. Его бабушка готовила перед каждой баней. Она наливала в ушат горячую воду, добавляли туда просеянной золы. Потом брала щипцами горячие камни гранита, которые грелись на каменке. Бросала их в ушат, где зола. Вода начинала пениться, и пока баня отстаивалась перед мытьём, смесь оседала. Когда мы мылись, бабушка осторожно ковшиком наливала щёлок в таз. Это такая мыльная вода, она пахла землёй и деревьями. Но волосы, вымытые щёлоком, становились шелковистыми и блестели. На дне ушата оставалась « чура». Это такие меленькие камешки от гранита, которым мыли некрашеные полы. Накладывали «чуру на «голик» ( веник без листьев) и терли пол. Он становился чистым и жёлтым. Такие полы у нас были в коридоре. Воду в баню мы носили с реки. Перед тем, как идти мыться, бабушка мыла полы и скамейки в ней горячей водой. В баню сначала ходили мы с бабушкой.

–« Бабушка, расскажи нам о чём – нибудь»– просила я её. Она наливала в тазы воды, и мы опустили в них руки, чтобы отпарить их от грязи и цыпок.

–« А что россказывать! В байне шуток не шутят! Тут свой банник живёт. Ёго никто не видел, а кто видел, так ён в разном образе приходит.»

–« Как приходит?»

–« А что спрашивать? Показывается по– разному.»

–« Кому показывается?»

–«Кому… кому! Людям».

–« А как показывается?» – спрашивала я со страхом. Сидели все тихо. Пот ручьями бежал по лицу и телу, но никто этого не замечал. Бабушка ковшом бросила воду на каменку. Раздалось шипение. В бане был полумрак. Маленькое окошко давало мало света. Я поджала ноги, подняла их на скамейку. Это, чтобы никто не откусил мою ногу. В бане стояла тишина.

–« А как он показывается?»

–« То старичком с бородой, то котом, то лягухой… Как обарачивается лягухой я сама видела.»

–«Как сама видела? Расскажи, бабушка, пожалуйста!»

–» Что россказывать то, вспоминать самой не хочется.»

–« Ну, расскажи.»– начали просить мы все вместе. Я от страху даже дышать боялась. Мне интересно, и чудилось, что на полке кто –то сидит. Бабушка заметила, что в бане нам жарко, и скомандовала выйти в предбанник. Я села на скамеечку рядом с Галей. В предбаннике прохладно. Слышно, как на улице шумел дождь. Капли ударяли о крышу, они стучали так сильно, как будто кто– то играл на барабане.

–« Баа, а как тебе банник показался?»– опять пристали мы с расспросами.

–« Но, слухайте! На горах у Руяково одна бабка порато заоколевала..»

–«Как заоколевала?»

–«Ну, заболела, значит. Послала она весть, чтобы я к ей пришла. Я уж в ту пору одна жила, без дедка. Сама едва от болезни отошла, как с дитями- то осталась. Поди попробуй троих прокормить! Но пошла я на гору в Сергеево. Захожу, а бабица в кровати лёжит. Ёна и говорит:« Я твоёго отца то хорошо знала и не раз пользовала»….

–« Как пользовала?»

–« Да от болезней лечила, заговаривала.. Слухайте и не перебивайте, а то кончу россказни.. Так вот ёна и говорит: « Хочу, Маня, тибе своё знание передать…»

–« Бабушка, какое знание?»

–« Но, людей лечить да болезни заговаривать…»

–«Так ты научилась?»

–« Нет, зато страху натерпелась. Говорит мне та баушка: « Помоги с кровати встать, да отведи меня в байну.» Я насилу её одела, поволокла
через огород в байну. А сама уж не рада, что связалась с етим делом. Зашли с ей в байну. Ёна подошла к полку- то и давай шоптать, говорит тихонько что–то. Тут сниз󬬬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬- то, из– под каменки огромная лягуха прыгат. Подпрыгала к баушке. Та её давай гладить. Лягуха давай слизь плевать, таку заленовату, как наблёвала. Бабушка говорит мне :«Слизни то, что здесь, и банник тибе помощником будет.» А миня как зарвало, еле с байны выбежала на белый свет….»

–«Как зарвало?»

–« Ну, вытошнило. Баушку до дому довела и быстрее сама ушла. Потом слышала, что баушка та две нидели померала, крыком кричала, ведь колдовство – то передавать надоть».

У меня даже ноги задрожали, но я ничего не говорила. Бабушка потом ничего рассказывать не будет. Посмотрела в маленькое окошечко и прошептала про себя: «И не страшно вовсе, и не страшно вовсе..». Через щели в двери пахло дождём и травой. Около бани росла трава сабельник. Бабушка её заваривала кипятком и прикладывала к спине. Там же рос чистотел, он помогал от «золотухи». «Золотуха»– это никакое и не золото, а прыщавая болезнь, когда всё тело чесалось. Ещё на поляне перед баней много желтоголовых лютиков. Из их стеблей получались хорошие свистульки. Рос и иван– чай. Только мы чая не делали. Только букеты, но они быстро вяли, и цветочки осыпались и падали на стол.

–« Быстро в баню, будем греться.» – услышала я бабушкин голос.

Мы сразу же поднялись со скамеечки. Пот с нас уже не тёк. Тело чувствовало слабость и желание побыть в тепле. Я снова присела на лавку и опустила руки в тёплую воду. В соседнем тазе свои руки парили Галя и Тамара. Катя сидела в тазу. Ей можно – она маленькая. Бабушка распустила свой пучок из волос на голове. Волосы у неё длинные, но только седые.

–« Баа, а ты чего веником не паришься, как папа? Вон, он лежит в тазу и вкусно пахнет берёзой.» – спросила бабушку Надя.

–« Пока вас, таку ораву намою, там уж и не до веника. Да и вас шибко жалко, веник- то большого жара требует. Не для робят жар- то! Парьте, парьте грязь- то. Из байны свято дело чистымы выходить.»

–« Бабушка, а когда банник кошкой бывает?»

–« Опять вы за своё. Нечего об одном и том же говорить! Вот отец узнает, что я вам россказываю и выставит миня на улицу.»

–« Я кто ему расскажет? Он у нас ничего никогда не спрашивает»– сказала Надя и начала щёлоком мыть голову.

–«Баа, расскажи. Ведь так интересно слушать твои истории!»– опять попросила Галя.

–« Но, слухайте! Давно это было. Ещё отец мой, Прыткин Степан Тимофеевич, жил в Великом Дворе. Баня наша стояла в низине у самой реки. Около той черёмухи, возле которой вы отдыхаете, когда в школу идёте. Дело было в субботу. Истопили баню. Все по очереди намылись. А отца долго не было, уж позднёхонько с рыбалки явился. К ночи. На улице летом долго светло, ён и засоберался в байну. Маменька давай журить ёго…»

–« Как это журить?»

– « Ну, ругать. Говорит: « Погоди до завтрия, снова байну стопим. Не ходи ночью! Обумись, старой». А отец напялил сапоги, взял утеральник и пожогал в байну»…

–«Как это пожогал?»

–« Ну, пошел быстро. Да быстро и воротился. Белой, как бумага. Мы даже амештались»…

–«Закричали очень. Да, бабушка?

– «Что вы, как пустоголовые, не понимаете русского языка! Испугались мы за отца- то порато. Ён, как возвернулся с байны, воды ковшик сразу же выпил и сел на лавку. Молчит, родимой. Опосля почал рассказывать. Подошёл ен к байны, а там шум, стук. Думат воры зашли. Не роздеваясь, зашёл в в баенку. А там около таза кот чёрной сидит, вода во вси стороны летит..»

–« Как это кот воду в таз налил?»

–« Так чёго не налить воду баеннику- то… Но отец не испугался, схватил помяло и шарнул кота - то. А кот -то ощетинился, глазищи заленым светятся. Фыркнул, да снова сидит и зубоскалит, как чоловек. Отец снова помялом сунул коту в морду. А ён не бардует, знай сидит. Понял отец, что ето баенник, розвернулся, хочет уйти, а ноги не идут. А сзади смех противной ему кажется от страху. Отец, бажоной, цопнул рукой ручку у двери, вывалился в предбанник. А назади шипенье слышно. Выбежал он на улицу да рысью домой прибежал. Боле и не ходил по
ночам в байну. Нельзя баеннику мыться мешать.»

Бабушка замолчала. Ей тоже нравилось побыть в тепле. А нам нравились её рассказы. Она нас всему учила. Мыла она нас по очереди, потом мы надевали одежду и плелись домой. Бабушка опять подкинула воды на каменку. Опять зашипело, и поднялся столб пара. Это, как туман на реке. Только туман холодный, а пар горячий. Он пахнет берёзовым веником и хлебом. Бабушка начала мыть Катю в огромном тазу, а я со страхом всё смотрела на полог, где папа бьёт себя веником. Мне уже мерещился чёрный кот, он мурлыкал и смеялся.

–« Ты, что, Танюшка, осоловела? Тебе плохо? А ну, живо на улицу!»

Я не поняла, что такое осоловела, но вышла в предбанник, надела грязное платье и вышла на улицу. Села на траву около бани. Дождик сыпался с неба, как песок сахарный на кусок хлеба.. Капли его были мелкие и холодные. Трава, цветы и кусты пили эти капли и радовались. Я представила себя цветком. Жёлтым, как лютик. Нет, васильком, синим, синим. Нет, лучше я буду ромашкой – белой с жёлтым солнышком посередине! Я открыла рот и начала ловить им дождевые капельки Я цветок, и я расту. Начала кружиться и бегать по мокрой траве. Платье прилипло к моему телу и мешало подпрыгивать. До меня донёсся бабушкин голос:

–«Таня! Иди в байну мыться!»

Сказка закончилась. Моя ромашка опустила голову и пошла на бабушкин голос. Мимо меня прошла Катя. Её щёки были очень красные. Шла она медленно. Жар совсем её разморил. Катя всегда спит после бани на кровати в кухне и ничего не слышит, что происходит вокруг. Я зашла в предбанник, сняла мокрое платье и опять окунулась в полумрак бани. Бабушка мыла Тамарины волосы. После бани они становились у неё пушистые и кудрявые. Я легла на лавку и подняла ноги вверх. Все десять пальцев на ногах мигом согрелись. Краем уха слушала, как бабушка учила жизни моих сестёр.

–« Дома чтоб всегда чисто и привольно было. Никто грязнуль и нечистоплотных дёржать не будет. Парня -то лучше из своёй деревни наглядывайте. Если не люб, не ходите взамуж.»

–« Баа, а ты то любила?»

–« Ой, не дело я с вамы разговор завела. Поглядите самы, как отец с матерью живет. И слов не надо.»

–« А где твой муж, бабушка?»

–« Муж мой, дедко- то, мало со мной прожил. Робят нарожала, да сама и ростила. А дедко- то не то в Вознисенье, не то в Коштугах.»

–« У него что другая жена есть?»

–« Есть, да ни одна!»

–« А какой он?»

–« Да видали вы ёго. В лоньской год приеждял к нам. Помните небось, как ён стопку дёрнул, всё вас «лампасейкамы» дразнил. Сунет по одной, да кулёк в корман пехает. Наследочки ненавижу.»

–«Так это тот дедушка? А мама сказала, что его слушаться надо.»

–« Дак кажному дитятке свой батюшка дорог, каков бы он не был. Вот мать ваша и заступается, не помнит уже, как чуть с голодовки не умерла, как ён нас бросил.»

–« Баа, а зачем он приезжает к нам? Давай его не пустим в дом, раз он такой.»

–« Не я хозяйка в дому- то. Чуть закомандую– саму выставят. Всё, кончили розговоры, надоть мыться и домой идти.».

Я любила слушать, как говорила моя бабушка. В её речи столько интересных слов, что я не всегда и понимала. Вот и сейчас лежала себе на лавке и думала о том, что скоро вырасту и буду жить в большом доме. В нём будет много окон и красивые занавески. Пока мои мысли витали над тёмным потолком бани, сёстры уже помылись и ушли домой. Я осталась с бабушкой. Она помыла мне спину, ноги.

–« Уж больно ты тощая у нас. Вроде всех одинаково кормим, а и тебя только кожа и кости. Погляди, какие Галя и Катя солощие.»

–« Бабушка, какие они солёнощие?»

–« Ой, твоя мудра головушка! Не солёнощие, а солощие, не тонкие они, как ты, прутик, а толстые. Да и не знаю я, в кого ты Таня, така простодырая!»

Бабушка мылась, а я думала о том, как мы пойдём с ней вдвоём по дождю. Как бабушка укроет меня её курткой, как дома я прилягу на кровать и буду пить клюквенный морс. Пока папа и мама моются в бане, бабушка согреет самовар, и мы всей семьёй будем пить чай. Как хорошо, когда мы все вместе, папа не ругается, шутит с нами и не слушает, что говорит другая наша бабушка Настасья Захарьевна.

–« Бабуля, пить хочу очень! Можно я с
ведра зачерпну немного воды?

–« Нет, внука, в бане пить нельзя. Баенник силу заберет. Ён ночью мыться придет.»

–« Бабушка, а баянник страшный? Он нас не тронет?»

–« Нет, Танюшка, не тронет. Не бойся, я ведь с тобой»

–« Я и не боюсь, ведь на улице ещё день, а ты сказала, что баянники ночью ходят.»

– « А хошь, росскажу, как мой брат Ваня ночью в байну играть на гармошке ходил?»

–« Расскажи! Я люблю всякие твои истории слушать,»

–« Это не история, а сущая правда. Дело было в святки, ето опосля Нового года, когды гадание начинается. Девки на женихов ворожат. На росстань, на перекрёсток дорог, слухать ходят. Собака зауландает, жди в той стороне покойника. Откуда колокольцы забрякают, оттуда женихов жди. Но я о Ване хочу рассказать. Ён порато хотел выучиться на гармошке играть. Всё сидит, да меха у гармошки тянет, а играть не малтает. Вот ёму- то мужики и насоветовали, что если ён ночью пойдет в байну и там начнет играть, то научится. Ваня взял гармошку, да и пошёл, родимой, туды. А я- то с им в одной горнице спала. Тоже погадать хотела, жениха выглядеть во сне. Одела чулок наизнанку, чтоб, кто во сне его с ноги потащит, тот и мой жених.. Залезла на печь, и лёжу…»

–« Бабушка, а не страшно было? Вдруг бы с печи тебя мохнатая рука вытащила? »

–« Коль почнёшь гадать, так боязно, да всё ровно, любушка, желание побеждает. Но, слухай дальше, не перебивай. Лёжу я это на печи, глаза вместо пошли, засыпать стала. Вдруг на улице рячкоток пошел, по коридору, как на дровнях едут. Я одияло накинула на сибя, дохнуть не смею. Лёжу и молитву творю. Тут двери нароспашку. Ванька весь в крови влетат, да ко мне на печь. Зубы каландают. Шуба лепестьями висит, розорвана. Ко мне под одияло забрался, дрожит…»

–« Ой, как страшно! За ним гнались из бани? Бабушка, а гармошка- то где? Он с гармошкой на печь залез? »

–« Да, како там гармошка, сам еле живой! Говорит, пришёл ён в байну. Сел на приступок на лавку. Стал потихоньку пиликать на гармошке, а самому боязно, всё по сторонам глазамы ширкает. Вдруг двери роспахнулись, да старичок седой заходит. Сам маленькой, платье длинное, глаза сверкают. Шапку на полог кинул. Загорготал и говорит:« Ты что, пугало горохово, худо играшь! Я плясать пришёл! Играй веселее!». Так и прыгает, да вертится. Ваня с испугу подхватился да бегом из байны. Ноги у ёго околобели, бежать не может. Гармошку потерял. На коленях пополз, а старик за шубу тянет и пляшет. Ванька о порог спотыкнулся, о притолоку лбом ударился, упал, синяков сибе наставил и на карачках выбрался из байны. Целую упряжку на снегу лежал. А в байны страшна совершалась: шум вовсю, кто– то регочет, уландает, тазамы стучит. Ён подхватился, да и прибежал домой. Всю ноченьку с им не спали, столько страху нагнано было. А утром, как петух прокричал, ён просит миня: « Маня, пойдём за гармошкой, пока отец не прознал!»..

–« Баа, а не страшно тебе с ним в баню снова идти?»

–« Как не страшно! Страшно! А отца -то мы порато слухались. Так и пошли туды, чтобы никто не знал. А что не знал! Зашли в байну, а там от гармошки одны клочья. Ваня с той поры ни разу и не игрывал. Враз охота пропала.»

–« Бабушка, а он к нам домой не придёт?»

–« Не придёт, ён в бане живёт, а в дому – домовой.»

Мы шли домой неторопливо. Дождь только накрапывал. В воздухе пахло душицей так сильно, что в носу начинало пощипывать. На поляне перед домом цвёл белый клевер. От капель дождя цветки его упали на землю, напоённые влагой досыта. Белые шарики одуванчиков поникли. Прозрачные, молочные парашютики цветка сейчас слиплись между собой, видны только коричневые семена. А вчера мы пускали их в полёт, дуя на белую головку.

–« Подставляй лицо водяным капелькам, не закрывай! Дождь красоту на лице сохраняет. Да и зимой снегом трись, румянец хороший всю жизнь будет.» – говорила бабушка. Я подставляла лицо дождю.

–« Красивое лицо у меня?»

–« Красивое, бажоное!»

Дома я выпила клюквенного морса и радовалась, что пришёл папа из В
из моей группы ВК, группа моей малой Родины-Настроение – Моя Вытегра

Рейтинг поста:  +48